Ростислав переправился за Днепр ниже Любеча и поехал в Смоленск. Мстислав Изяславич с двоюродным братом Святославом Ростиславичем ускакал в Переяславль, здесь взял жену и уехал в Луцк. А Святослав Всеволодич был захвачен половцами. Изяслав Давыдович с женою выручили его из плена и других русских много выручили, много добра сделали, говорит летописец. Если кто из пленников убегал в город, тех не выдавали назад. Быть может, Давыдович с намерением поступал так, желая приобресть расположение жителей Русской земли, которых нелюбовь ко всему его племени он должен был знать хорошо. Он послал сказать киевлянам: "Хочу к вам поехать".

  Киевляне были в самом затруднительном положении: покинутые Ростиславом, они видели приближение половцев, от которых могло спасти их только немедленное принятие Давыдовича, и они послали сказать ему: "Ступай в Киев, чтоб нас не взяли половцы, ты наш князь, приезжай". Изяслав приехал в Киев княжить, а Глеба Юрьевича послал княжить в Переяславль, окрестности которого были сильно опустошены союзниками их - половцами.

  Но Юрия Долгорукого нельзя было удовлетворить одним Переяславлем. Только что услыхал он о смерти Изяславовой и о приезде другого Мстиславича в Киев, как уже выступил в поход и приблизился к Смоленску, имея теперь дело преимущественно с тамошним князем. Тут пришла к нему весть, что Вячеслав умер, Ростислав побежден, Давыдович сидит в Киеве, а Глеб - в Переяславле.

  Ростислав между тем, прибежавши в Смоленск, успел собрать войско и вышел против дяди. Но Ростислав не был похож на брата отвагою,  не был охотником и до споров с дядьми, и потому послал к Юрию просить мира: "Батюшка! - велел он сказать ему, - кланяюсь тебе: ты и прежде до меня был добр и я до тебя; и теперь кланяюсь тебе, дядя мне вместо отца". Юрий отвечал: "Правду говоришь, сын; с Изяславом я не мог быть; но ты мне свой брат и сын".

  После этой пересылки дядя с племянником "поцеловали крест на всей любви", по выражению летописца, и Юрий отправился к Киеву, а Ростислав - в Смоленск. Вероятно, что необходимость спешить в Киев и большое войско Ростислава также имели влияние на миролюбие дяди.

  Недалеко от Стародуба встретил Юрия сват его и старый союзник Святослав Ольгович, приехал к нему и Святослав Всеволодич с повинною. "Совсем обезумел я, - говорил он Юрию, - прости". По просьбе дяди Ольговича Юрий помирился с Всеволодичем, заставив его поклясться не отступать от себя и от дяди, после чего все трое пошли к Чернигову. Не доходя еще до города, Святослав Ольгович послал в Киев сказать Давыдовичу: "Ступай, брат, из Киева, идет на тебя Юрий; ведь мы оба с тобою позвали его". Но Давыдович не слушался; тогда Святослав в другой раз послал к нему из Чернигова: "Ступай из Киева, идет туда Юрий; а я тебе Чернигов уступаю ради христианских душ". Изяслав все не хотел выйти из Киева, потому что этот город сильно понравился ему, говорит летописец. Наконец, сам Юрий послал сказать ему: "Мне отчина Киев, а не тебе". Без права и без особенного народного расположения Давыдович не мог более оставаться в Киеве и потому послал сказать Юрию: "Разве я сам поехал в Киев ? Посадили меня киевляне. Киев твой, только не делай мне зла".

  Юрий помирился с ним и вошел в Киев с четырьмя старшими сыновьями, которых посажал около себя: Андрея - в Вышгороде, Бориса - в Турове, Глеба - в Переяславле, Василька - на Поросье. На Волыни сидели Мстиславичи: Владимир с племянниками - Мстиславом и Ярославом. Первый, как видно, успел помириться с Юрием, обещаясь действовать заодно с ним против племянников, на которых Юрий послал старого союзника своего и врага Мстиславичей - Юрия Ярославича с внуками брата его Вячеслава. Они прогнали Мстислава из Пересопницы в Луцк; но и здесь он не мог долго оставаться спокойным. Юрий велел идти на Луцк зятю своему Ярославу галицкому. Тогда Мстислав, оставив брата Ярослава в Луцке, сам ушел в Польшу за помощью. Галицкий князь вместе с Владимиром Мстиславичем подошел к Луцку, но, постоявши несколько времени под городом, ушел, ничего не сделав ему.

  Юрий не мог продолжать войны с Изяславичами, потому что черниговский Давыдович в надежде на вражду Юрия с остальными Мономаховичами и на нерасположение к нему (Юрию) народа в Руси, не оставлял своих притязаний. Немедленно по приезде в Чернигов он уже начал уговаривать Святослава Ольговича к войне с Юрием. Но тот удовольствовался тем, что отобрал у племянника Святослава Всеволодовича три города (Сновск, Корачев, Воротынск), давши ему взамен какие-то три похуже, и не захотел вооружиться против старого союзника.

  Юрий, вероятно, знал о замыслах Давыдовича. С другой стороны, беспокоили его половцы; и потому он послал в Смоленск сказать Ростиславу Мстиславичу: "Сын! Приезжай сюда, а то мне не с кем удержать Русской земли". Ростислав приехал к нему и устроил мир между дядею и племянниками своими, причем Владимир Мстиславич и Ярослав Изяславич имели личное свидание с Юрием; но Мстислав Изяславич не поехал из страха, что киевский князь схватит его. Уладившись теперь с своими, Юрий послал сказать Давыдовичу решительно: "Приходи к нам на мир, а не придешь, так мы к тебе придем". Давыдович, видя, что все Мономаховичи в соединении, испугался и приехал вместе с Святославом Ольговичем на съезд, где уладились: Юрий дал им по городу на западной стороне Днепра: Давыдовичу - Корецк на Волыни, Ольговичу - Мозырь в Туровской область; кроме того, Юрий женил сына своего Глеба на дочери Изяслава черниговского.

  Казалось, что после этого мир должен был водвориться во всех волостях русских; но вышло иначе: в разных концах обнаружилась борьба с тем же характером, с каким велась она незадолго прежде, обнаружились усобицы между племянниками и дядьми.

  Так, в Черниговской волости племянник Изяславов Святослав, сын старшего брата его Владимира, вероятно, будучи недоволен волостию, полученною от дяди, выбежал из Березого (в окрестностях Чернигова) во Вщиж, захватил все города по Десне и, отступив от родного дяди, отдался в покровительство Ростислава Мстиславича смоленского.

  Святослав Всеволодич также встал против дядей; последние пошли было против племянников, но заключили с ними мир, неизвестно на каких условиях. В то же время подобное явление обнаружилось на Волыни; мы видели, что здесь сидел Владимир Мстиславич с двумя племянниками - Мстиславом и Ярославом Изяславичами. Мстислав по примеру отца думал, что голова Владимира нейдет к старшему месту, ибо Владимир хотя был ему и дядя, но, вероятно, даже моложе его летами и притом был сыном мачехи Изяславовой, второй жены Мстислава Великого, почему и называется в летописи относительно Изяславичей не дядею (стрыем), но мачешичем. Как бы то ни было, впрочем, Мстислав напал неожидано на дядю во Владимире, захватил его жену, мать, все имение, а самого прогнал в Венгрию.

  Юрий, сам будучи младшим дядею, должен был вступиться за Владимира и действительно пошел на Мстислава (1157 г.) с зятем своим Ярославом галицким, сыновьями, племянником Владимиром Андреевичем, княжившим, как мы видели, в Бресте, и с берендеями. Черниговские также хотели с ним идти, но по совету Ярослава галицкого Юрий не взял их с собою. Скоро оказалось, что Юрий начал эту войну не за Владимира Мстиславича, но за другого племянника своего, Владимира Андреевича, потому что дал клятву покойному брату своему Андрею и потом сыну его - добыть для последнего Владимир-Волынский.

  Взять неожиданно этот город Юрию не удалось. Он начал осаду, во время которой Владимир Андреевич отпросился у Юрия воевать другие города, и когда подъехал к Червеню, то начал говорить жителям: "Я пришел к вам не ратью, потому что вы были люди, милые отцу моему, и я вам свой княжич, отворитесь". В ответ один из жителей пустил стрелу и угодил в горло Владимиру; рана была, впрочем, не опасна, и Владимир успел отомстить червенцам страшным опустошением их волости. Десять дней стоял Юрий у Владимира, не видя ни малейшего успеха; есть даже известие, что Мстислав сделал вылазку и нанес сильное поражение галицким полкам. Тогда Юрий, посоветовавшись с сыновьями и дружиною, пошел назад в Киев, а Ярослав - в Галич.

   Мстислав шел вслед за Юрием до самого Дорогобужа, пожигая села, и много зла наделал, говорит летописец. Пришедши в Дорогобуж, Юрий сказал в утешение Владимиру Андреевичу: "Сын! Мы целовали крест с твоим отцом, что, кто из нас останется жив, тот будет отцом для детей умершего и волости за ним удержит, а потом я и тебе поклялся иметь тебя сыном и Владимира искать тебе; теперь, если Владимира не добыл, то вот тебе волость - Дорогобуж, Пересопница и все погоринские города".

  Нападение Юрия на племянников и не в пользу брата, отнятие у них волости в пользу Владимира Андреевича должно было рассердить Ростислава смоленского, обязанного заботиться о выгодах племени Мстиславова. Это помогло Изяславу Давыдовичу черниговскому уговорить его начать войну против Юрия. Разумеется, что Мстислава волынского не нужно было уговаривать к союзу против деда. Давыдович попытался было уговорить к тому же и Святослава Ольговича, но понапрасну, тот отвечал: "Я крест целовал Юрию, не могу без причины встать на него". Отказ Ольговича не помешал, однако, союзникам порешить походом против Юрия.

  Изяслав должен был выступить с полками черниговскими и смоленскими, которыми начальствовал Роман, сын Ростиславов. В то же время Мстислав Изяславич должен был ударить на Юрия с запада. Но в тот самый день, когда Давыдович хотел двинуться к Киеву, оттуда прискакал к нему гонец с вестию: "Ступай, князь, в Киев, Юрий умер".

  Это послание от киевлян служит доказательством того, что они знали о намерении союзников и были готовы к принятию Давидовича, иначе не послали бы прямо к нему с вестию о смерти Юрия и с приглашением приехать княжить у них. Изяслав, получив эту весть, заплакал и сказал: "Благословен еси, господи, что рассудил меня с ним смертию, а не кровопролитием".

  10-го мая (1157 г.) Юрий пировал у осменика Петрилы, в ночь занемог и через пять дней (15 мая) умер. В день похорон (16-го мая) наделалось много зла, говорит летописец: разграбили двор Юрьев Красный и другой двор его за Днепром, который он сам звал раем, также двор Василька - сына его - в городе; перебили суздальцев по городам и селам, имение их разграбили: эти действия киевлян служат ясным знаком нерасположения их к Юрию и его суздальской дружине, которую он привел с севера. Существует предположение, что Юрий Долгорукий был отравлен во время вышеописанного застолья киевскими боярами.

  Смертью Юрия Долгорукого закончилось третье поколение Ярославичей. Главным характером княжеских отношений в их время была, как мы видели, борьба младших дядей с племянниками от старшего брата, кончившаяся торжеством дядей, т. е. торжеством права всех родичей на старшинство. В это же время успели восстановить свое право на старшинство обе линии Святославичей - Ольговичи и Давыдовичи.

  Князь Юрий Владимирович Долгорукий был захоронен в церкви Спаса на Берестове в Киеве.